— Меньше ярлов — больше эля! — расхохотался ярл Тиви, крепкий мускулистый мужчина в распахнутой до мохнатого живота рубахе. Мне вдруг подумалось, что, возможно, стоило все-таки пригласить Кочевника на сейм. Жители Талиесина словно приходились друг другу родней — все одного поля ягоды. — Эй, красавица, поди-ка сюда! Налей мне чего покрепче, а то ваш здешний эль слабее молока.

Хотя Медовый зал кишел слугами, обращался Тиви именно к Маттиоле, сидящей со мною рядом. Слишком изнеможенная долгими приготовлениями к пиру, она не нашла силы оскорбиться или вообще не расслышала Тиви, вяло перебирая пальцами гроздь винограда на своей тарелке.

Кивнув служанке с пивным кувшином, чтобы она исполнила волю ярла, я уже собиралась отчитать его, дабы успеть раньше Сола, — щелчок его челюсти, раздавшийся из-за колонн, расслышал бы даже глухой, — но кое-кто опередил нас обоих.

— Проявите уважение! Эта девушка вам не трэлл^[7], а молочная сестра королевы, — воскликнула ярлскона Ясу, подорвавшись из-за стола туата Ши с коричнево-оранжевыми скатертями в цвет его песков. — Не видите, что она за господским столом сидит? Или женщины для вас все как одна — подавальщицы⁈

— Не нарывайся, девочка, — зыкнул ярл Тиви, с грохотом вернув свой кубок на стол. — Я берсерков как мух давил, когда ты еще сиську у кормилицы сосала!

— Зато теперь, когда берсерков как мух давлю я, сосете вы. Вот только сиську ли?

Маттиола, мерно клюющая виноград, поперхнулась. Лицо у нее вспыхнуло, как и у половины присутствующих, покатившихся со скамей от смеха. Я и сама почувствовала жар, будто раскаленную жаровню к щекам приложили, но не дала слабину, удержав маску спокойствия и сохранив прямую осанку. Мидир любил поговаривать, что, какая бы кровь ни текла в жилах у людей, — хоть синяя, хоть золотая — им только дай волю, и даже в чертогах Медвежьего Стража псарню разведут. Вдобавок не все ярлы были выходцами из благородных семей, но и те, кто все-таки имел знатное происхождение, очень быстро начинали говорить с остальными на одном языке. Такими людей делала война, а их, увы, история Круга насчитывала немало.

— Ха-ха! Посмотрите на нее! — К счастью, ярл Тиви тоже схватился за живот, а не за шею Ясу. Впрочем, я не сомневалась, что все могло обернуться по-другому, не сдавай все гости оружие перед входом в замок. — Язык острый, как лезвие моего топора, да и по шрамам видно, что мелешь им по делу. И когда это девки смелее мужиков стали? Моим бы рохлям-сыновьям такую сестрицу!

— Вы закончили? — громко спросила я, потеряв терпение.

Столы тут же притихли. Ясу встрепенулась и, наконец-то оставив Тиви наедине со своим элем, развернулась ко мне всем корпусом.

— Драгоценная госпожа! Для меня честь снова делить с вами мед, кров и пищу.

— Снова?

— Я была аманатом вашего отца. Вы меня не помните?

Честно сказать, единственное, что приходило в голову о ярлсконе туата Ши — что, будучи старшей дочерью ныне покойного ярла, она лишь месяц назад приняла бразды его правления. Вот только слово «аманат» не вязалось с этим и в помине: так звались отпрыски высокородных домов, взятые королем на воспитание в качестве залога их верности — иначе говоря, почетные пленники. Однако я не припоминала, чтобы когда-то встречалась с таковыми лично: отец всегда предпочитал избавляться от неугодных, а не содержать их.

— Прошу прощения, — сказала я и потянулась через стол, надеясь рассмотреть стоящую ярлскону поближе. — Возможно, память меня подводит…

— Лошадиные черепа.

— Что?

— Мы нашли лошадиные черепа в старом амбаре за замком, отварили их в чане с кипящей водой, украв кастрюлю у услуг, и весь день катались с заснеженных склонов у крепостных стен. С нами еще был кудрявый мальчик, сын королевской вёльвы. А затем ваш зверь привел няню-весталку. Из-за него черепа выбросили, а нас самих наказали, — поведала Ясу, глядя при этом на подпирающего собою колонну Сола таким взглядом, будто до сих пор злилась на него за испорченную потеху. — Неудивительно, что вы не помните. Вам тогда было лет шесть или семь… Вы все свое время проводили в компании этого дракона. Если мы и встречались, то в основном на уроках, а уж с нравом вашей весталки там было не до побратимства — за лишнее слово и десять раз «Память о пыли» переписывать приходилось.

Я нахмурилась и перегнулась через стол еще раз, оглядывая ярлскону Ясу с головы до ног. Как у большинства жителей Ши, у нее была оливковая кожа с бронзовым отливом, соколиные черты лица и такие черные-черные глаза, что зрачок сливался с радужкой. Темные непослушные волосы, состриженные под углом — у спины короче, у подбородка длиннее, с прямой челкой и золотыми колокольчиками, свисающими по бокам, — едва прикрывали мочки ушей. Такую прическу в Ши носили воительницы, а не ярлсконы. Эту догадку подкрепляли и золотое колечко у Ясу в носу, и те шрамы, которые заметил Тиви: они расчерчивали и ее скулы, и сильные мускулистые руки, увенчанные браслетами до предплечий. При этом на ней были мужские штаны, а на поясе болтались пустые ножны из-под меча, копья и парных клинков. Сколькими же видами оружия она владеет?

«Это наша гостья. Она поживет у нас немного. Расскажешь ей, как здесь все заведено?» — попросил отец однажды, приведя ко мне в чертог маленькую невзрачную девочку с глазами большими и напуганными, как у подбитой лани, и такими же черными. Она почти не говорила, предпочитала молча ходить по пятам, а я все никак не могла в толк взять, что же за гостья такая неблагодарная: игрушками с нею делишься, пирожными угощаешь, болтаешь без умолку, а она даже не улыбнется в ответ!

Само собой… Кто захочет улыбаться, будучи разлученным с семьей в раннем детстве и заточенным в плен? Аманат — что стрела, лежащая на натянутой тетиве. Из-за Золотой Пустоши, разделяющей Ши с остальным Кругом, Ониксу было невероятно тяжело покорить его… Но еще тяжелее оказалось удержать.

— Я помню вас, ярлскона Ясу, — сказала я. — Вы поселились у нас в замке, когда я только научилась читать, и вернулись на родину, когда ваш отец подхватил паучью лихорадку. Мне жаль, что спустя годы зараза все-таки взяла свое. Простите, что сразу не признала в вас старого друга! В ту пору замок населяло много представителей высокородных домов, желающих породниться с моим отцом после смерти матери. Но мне никогда не говорили, что кто-то из них аманат.

— Вам не за что извиняться, драгоценная госпожа. — Ясу преклонилась, заложив руки за спину, как то́ обычно делали хускарлы — даже повадки у нее были мужские. — Несмотря на мое положение, и вы, и ваш отец всегда обращались со мной достойно. Потому я готова принести вам гейс сию же минуту, как его принес мой отец, посколь…

— Драгоценная госпожа!

Хлопнули двери Медового зала, и даже Солярис вышел из тени, заметив Гвидиона, бегущего через весь зал с веером из писем в руках. Увешанный золотыми гривнами, прибавлявших ему вполовину больше веса, он весь взмок и раскраснелся, пока добрался до королевского стола. На пергаментах местами даже поплыли чернила — не то от вороньих лапок, не то от его пальцев.

— Ну, — поторопила советников я, когда Гвидион передал их Мидиру, и оба застыли, как вкопанные. В сочетании с гербовыми печатями, в которых я тут же признала символы отсутствующих Керидвена, Фергуса, Немайна и Найси, эти письма не сулили ничего хорошего.

— Госпожа, возможно, стоит отложить это до собрания Руки Совета, чтобы…

— Нам здесь нечего скрывать друг от друга. Уверена, нашим гостям тоже любопытно, что же стряслось с их соратниками по пути на сейм.

Ярл Тиви икнул, осушая пятую по счету кружку пива, а ярл Клемент сделал великодушный жест рукой, выражая одобрение. Дайре же, гуляя указательным пальцем по кайме своего кубка, многозначительно выгнул бровь, явно разделяя мои худшие опасения. В отличие от остальных он и вправду был озабочен сплоченностью Круга и его целостностью, ведь только сообща ярлы могли возродить с драконами мир.

Но о каком мире с драконами может идти речь, когда его, похоже, нет у людей даже между собой?